Запобiгти. Врятувати. Допомогти.
вторник, 01 августа 2017
Запобiгти. Врятувати. Допомогти.
Подай мне руку, и я поведу тебя дорогой Света. Помни меня, и я буду жить в твоём сердце вечно.
Я выбрал дорогу света. Я выбрал путь, по которому пойду до конца. Слыша, как бьётся отважное сердце я продолжал идти вперёд. Туда, где ждут меня, и надеются, что всё будет хорошо. Иду вперёд, чтобы проложить путь тем, кто будет идти за мной. Тем, кто будет стоя за моей спиной защищать до последнего правое дело, которому мы служим. И пусть за нами будет мало людей, но я всегда будут чувствовать биение пламенных сердец. Слышать шёпот молитв, ощущать присутствие чего-то вне моего понимания.
Я выбрал именно эту дорогу и не отступлю назад. Пусть бушуют ветра, ярится буря, мне не сойти с пути. Моё сердце будет твоим. До последнего вздоха. Подай мне руку и ты не убоишься мрака. Ведь ты будешь путеводной звездой. Светом, который покажет Истину...
Запобiгти. Врятувати. Допомогти.
Мы живём истинно для того, чтобы помогать.
Помогать тем, кто слабее нас. Мы рождены для того, чтобы в нужный момент протянуть руку тем, кто нуждается в этом больше всего. Мы - огонь ваших сердец. Мы те, кого с гордостью можно назвать Героями. Людьми, чьи сердца горят ярче тысяч огней. Наши души - это искры, которые зажгут сотни других сердец. Я знаю, что наше будущее в руках нас самих. Мы станем путеводной нитью, которая свяжет нас воедино и сделает нерушимой стеной, которая защитит от ненастий.
В каждом из нас есть сила нести груз ответственности за тех, кого мы защищаем. Порой ценой собственной жизни. Я верю в свет. Свет, который выведет из мрака.
Помогать тем, кто слабее нас. Мы рождены для того, чтобы в нужный момент протянуть руку тем, кто нуждается в этом больше всего. Мы - огонь ваших сердец. Мы те, кого с гордостью можно назвать Героями. Людьми, чьи сердца горят ярче тысяч огней. Наши души - это искры, которые зажгут сотни других сердец. Я знаю, что наше будущее в руках нас самих. Мы станем путеводной нитью, которая свяжет нас воедино и сделает нерушимой стеной, которая защитит от ненастий.
В каждом из нас есть сила нести груз ответственности за тех, кого мы защищаем. Порой ценой собственной жизни. Я верю в свет. Свет, который выведет из мрака.
понедельник, 17 июля 2017
Запобiгти. Врятувати. Допомогти.
Где рождаются сказки? Конечно, в вековечных лесах. В пении птиц, шорохе ветра, в кронах вековых деревьев. Если прислушаться, можно услышать песни полуночных духов на полянах, шелест ручья и голос прошлого. Когда шепчут деревья, всё вокруг замолкает, время останавливает свой бег, замирает кошкой у костра. Живут в лесах духи. Ораны - ручьи, Джувары - духи трав, Зольканы - деревья. Но лес однажды приютил и Хаемов - существ, поклоняющихся суровой Зиме.
Были хаемы молчаливы, суровы, как сама зима. Берегли они лес, как могли. Хранили его от злых людей. И когда приходило время духам уснуть, хаемы заступали в долгий зимний караул. Призвали они сурового ледяного дракона Тирвальда, чье сердце было глыбой голубого льда, а чешуя состояла из снежного пепла.
Дракон был создан самой Зимой, чтобы хранить племя Хаемов от зла. Многократна была сила Дракона, защитника племени. Уснули духи мирно, крепко сомкнув глаза. До весны. До нового тепла.
Вступил в свои права холод. Укрылся лес пуховым покрывалом. Обрядились в снежные шапки вековые деревья лесов, травы уснули до весны. Реки и ручьи покрылись тонким, словно хрусталь, льдом. Всё уснуло. Расцвели прозрачные зимние цветы, и в дыхании ветра чувствовалась смерть. Тирвальд не спал. Бережно хранил он племя и лес, что доверили ему. Зорко он следил за порядком, не давая злу пробраться в этот тихий край.
Путеводной нитью струился в ночи свет далёких звёзд, ведя к лесу, и тихие песни зимних людей были слышны в звенящем от холода воздухе. Вздыхал во сне лес, мечтая поскорей освободиться от плена зимы. Снились духам сны о тепле, новом рождении.
Однажды потревожили Тирвальда глупые люди, пришедшие с юга для того, чтобы срубить старое Древо Времён. Древо, которое давало жизнь всему лесу, корнями удерживая всё живое. Взвился дракон, подняв могучими крыльями снежные вихри, искал он людей, что посягнули на священное Древо. Но не испугал людей снежный шторм, ведь думали они, что это всего лишь капризы природы, ведь Зима в то время была очень суровой. Пришли люди к древу. Послышался первый удар топора, отломилась от Древа мёрзлая кора, застонало всё вокруг, чувствуя беду. Стоны леса не прошли мимо жреца племени. Один из них, грозный Северный Ветер, услыхав зов Древа вышел навстречу незнакомцам. Он привёл за собой разъярённого Дракона, чьё дыхание несло смерть. Не стал жрец заговаривать с упрямыми людьми. Наслал он на них холодный ветер, но дровосеки рубили. Взмах драконьих крыльев - и вот летит снежный вихрь один за одним. Но люди были, казалось, непобедимы. Начали пробуждаться ото сна ручьи и травы. Ледяная вода заструилась под ногами у людей, цепкие лианы опутали руки, мертвенный холод окутал души людей, просачиваясь сквозь одежду. И в мгновение ока всё стихло.
Улёгся буран, исчезло всё в покрове Зимы. Упрямцы, что без спроса пришли в вековечный лес стали осколками льда, что по весне растает. Северный Ветер утихомирил людей, показав им, что суровый народ свято хранит прошлое и будущее. Успокоился Тирвальд, улёгшись подле Древа Времён. Утихла буря и лес снова погрузился в сон.
Ведь без этой суровой Зимы не будет и новой весны. Не будет возрождения, если не наступит смерть...
Были хаемы молчаливы, суровы, как сама зима. Берегли они лес, как могли. Хранили его от злых людей. И когда приходило время духам уснуть, хаемы заступали в долгий зимний караул. Призвали они сурового ледяного дракона Тирвальда, чье сердце было глыбой голубого льда, а чешуя состояла из снежного пепла.
Дракон был создан самой Зимой, чтобы хранить племя Хаемов от зла. Многократна была сила Дракона, защитника племени. Уснули духи мирно, крепко сомкнув глаза. До весны. До нового тепла.
Вступил в свои права холод. Укрылся лес пуховым покрывалом. Обрядились в снежные шапки вековые деревья лесов, травы уснули до весны. Реки и ручьи покрылись тонким, словно хрусталь, льдом. Всё уснуло. Расцвели прозрачные зимние цветы, и в дыхании ветра чувствовалась смерть. Тирвальд не спал. Бережно хранил он племя и лес, что доверили ему. Зорко он следил за порядком, не давая злу пробраться в этот тихий край.
Путеводной нитью струился в ночи свет далёких звёзд, ведя к лесу, и тихие песни зимних людей были слышны в звенящем от холода воздухе. Вздыхал во сне лес, мечтая поскорей освободиться от плена зимы. Снились духам сны о тепле, новом рождении.
Однажды потревожили Тирвальда глупые люди, пришедшие с юга для того, чтобы срубить старое Древо Времён. Древо, которое давало жизнь всему лесу, корнями удерживая всё живое. Взвился дракон, подняв могучими крыльями снежные вихри, искал он людей, что посягнули на священное Древо. Но не испугал людей снежный шторм, ведь думали они, что это всего лишь капризы природы, ведь Зима в то время была очень суровой. Пришли люди к древу. Послышался первый удар топора, отломилась от Древа мёрзлая кора, застонало всё вокруг, чувствуя беду. Стоны леса не прошли мимо жреца племени. Один из них, грозный Северный Ветер, услыхав зов Древа вышел навстречу незнакомцам. Он привёл за собой разъярённого Дракона, чьё дыхание несло смерть. Не стал жрец заговаривать с упрямыми людьми. Наслал он на них холодный ветер, но дровосеки рубили. Взмах драконьих крыльев - и вот летит снежный вихрь один за одним. Но люди были, казалось, непобедимы. Начали пробуждаться ото сна ручьи и травы. Ледяная вода заструилась под ногами у людей, цепкие лианы опутали руки, мертвенный холод окутал души людей, просачиваясь сквозь одежду. И в мгновение ока всё стихло.
Улёгся буран, исчезло всё в покрове Зимы. Упрямцы, что без спроса пришли в вековечный лес стали осколками льда, что по весне растает. Северный Ветер утихомирил людей, показав им, что суровый народ свято хранит прошлое и будущее. Успокоился Тирвальд, улёгшись подле Древа Времён. Утихла буря и лес снова погрузился в сон.
Ведь без этой суровой Зимы не будет и новой весны. Не будет возрождения, если не наступит смерть...
Запобiгти. Врятувати. Допомогти.
Я слышу тебя в тишине. Я чую твой страх. Вижу в твоих глазах пустоту. Беги от меня. От своего Ужаса, ведь мы связаны одной нитью. Нитью жизни и смерти.
На поле битвы я дам тебе ярость. В бою ты будешь сильнее самой свирепой бури. Мы станем одним целым. Я и ты.
На поле боя, где нет ни проигравших, ни победителей, мы воцаримся. Станем последними, кто увидит кровавый закат многих миром.
Но что это? Ты слышишь? Сквозь трупы уже пробивается трава, и я слышу её шорох под землёй. Слышу, как свет солнца пробивается сквозь тучи рваными линиями, расчерчивая горизонт. А потом? Что будет потом? Ты знаешь. Придёт гроза и смоет всё, что напоминало нам с тобой об этой войне. Все следы до единого. Дождь будет бить в боевые барабаны грома, призывая своих верных слуг. И когда это случится, я уйду. Уйду, чтобы оставить тебя наедине со своими мыслями. Но одно я знаю точно. Когда ты умрёшь, мир потускнеет. На месте твоей гибели вырастут цветы. Они напомнят мне, что когда-то мы были одним целым. Ты и я.
Пройдёт время, и ты станешь легендой. Сказкой, которой будут пугать непослушных детей. Я знаю, что ты будешь бессмертен...
На поле битвы я дам тебе ярость. В бою ты будешь сильнее самой свирепой бури. Мы станем одним целым. Я и ты.
На поле боя, где нет ни проигравших, ни победителей, мы воцаримся. Станем последними, кто увидит кровавый закат многих миром.
Но что это? Ты слышишь? Сквозь трупы уже пробивается трава, и я слышу её шорох под землёй. Слышу, как свет солнца пробивается сквозь тучи рваными линиями, расчерчивая горизонт. А потом? Что будет потом? Ты знаешь. Придёт гроза и смоет всё, что напоминало нам с тобой об этой войне. Все следы до единого. Дождь будет бить в боевые барабаны грома, призывая своих верных слуг. И когда это случится, я уйду. Уйду, чтобы оставить тебя наедине со своими мыслями. Но одно я знаю точно. Когда ты умрёшь, мир потускнеет. На месте твоей гибели вырастут цветы. Они напомнят мне, что когда-то мы были одним целым. Ты и я.
Пройдёт время, и ты станешь легендой. Сказкой, которой будут пугать непослушных детей. Я знаю, что ты будешь бессмертен...
Запобiгти. Врятувати. Допомогти.
"Я видел их. Те самые стальные цветы, что распустились на холмах Верана, забытой планеты, находящейся так далеко от солнца, что вечная зима была спутником веранцев всё время их существования. Там завывали ледяные ветра, и стоны снежных бурь оглашали криком планету. Там не было света, лишь бледный лик трёх лун освещал Веран в редкие моменты тишины. Там, за тремя галактиками, я отбывал своё наказание. Я был преступником, которому судьба подготовила тяжкую пожизненную ссылку в ледяной тюрьме. Много было уже пройдено, много забылось, но память всё же не умирает.
Я давно свыкся с вечным людом, с его жестокостью и безразличием. Я научился ткать изо льда тончайшие нити, сплетая их в полотна прошлого. Я вплетал тончайшую паутину лунного света. Ради того, чтобы не умереть от холода. Я делал из стальной веранской породы цветы такой красоты, что им завидовала лютая зима. Я плёл и ткал, творил и ни на мгновение не мог остановиться. Ведь знал, что если остановлюсь, замрёт и время, которого мне отведено было слишком мало.
Веран - неприветливая, мёртвая планета. Тело его, объятое пламенем пожаров войны, не выдержало, и планета начала свое мрачное перерождение. Никто не думал, что те, кто выживут, будут настолько мертвы внутри. Словно смрад пожарищ и ярость холодных бурь убили и любовь и сострадание, и ненависть и боль, злость"...
***
Этот обрывок письма нашли в одной из кузниц Верана тогда, когда последняя экспедиция, кажется с Марса, пришла освободить оставшихся в живых каторжников, чтобы дать тем амнистию. Обрывок был стальным, и на нём ровными буквами были выбиты эти слова. Он был прикреплён к наковальне сильнейшим ударом молота, который нашли тут же, рядом с печью, в которой полыхал мёртвый ледяной огонь. Кузница была украшена тончайшей снежной паутиной, стальными цветами и гирляндами льда, который отбрасывал призрачные тени.
Казалось, будто здесь живёт призрак того кузнеца, что сделал эти чудеса. Гирлянды будто дышали, тихо позванивая по ветру. А цветы, покрытые, казалось, пеплом сгоревшей бумаги, источали тонкий, почти неуловимый аромат. Когда они пришли, в живых уже никого не было. Всех пожрала безумная вечная зима этой богом забытой планеты. Никто больше не расскажет о том, что же случилось с Вераном, и что послужило толчком к его перерождению. Замолкли последние удары морозных молотов в кузне-каторге. Не слышен больше звон ледяных оков. Лишь только поле стальных цветов напомнит о том, что жизнь вечна и неповторима...
Я давно свыкся с вечным людом, с его жестокостью и безразличием. Я научился ткать изо льда тончайшие нити, сплетая их в полотна прошлого. Я вплетал тончайшую паутину лунного света. Ради того, чтобы не умереть от холода. Я делал из стальной веранской породы цветы такой красоты, что им завидовала лютая зима. Я плёл и ткал, творил и ни на мгновение не мог остановиться. Ведь знал, что если остановлюсь, замрёт и время, которого мне отведено было слишком мало.
Веран - неприветливая, мёртвая планета. Тело его, объятое пламенем пожаров войны, не выдержало, и планета начала свое мрачное перерождение. Никто не думал, что те, кто выживут, будут настолько мертвы внутри. Словно смрад пожарищ и ярость холодных бурь убили и любовь и сострадание, и ненависть и боль, злость"...
***
Этот обрывок письма нашли в одной из кузниц Верана тогда, когда последняя экспедиция, кажется с Марса, пришла освободить оставшихся в живых каторжников, чтобы дать тем амнистию. Обрывок был стальным, и на нём ровными буквами были выбиты эти слова. Он был прикреплён к наковальне сильнейшим ударом молота, который нашли тут же, рядом с печью, в которой полыхал мёртвый ледяной огонь. Кузница была украшена тончайшей снежной паутиной, стальными цветами и гирляндами льда, который отбрасывал призрачные тени.
Казалось, будто здесь живёт призрак того кузнеца, что сделал эти чудеса. Гирлянды будто дышали, тихо позванивая по ветру. А цветы, покрытые, казалось, пеплом сгоревшей бумаги, источали тонкий, почти неуловимый аромат. Когда они пришли, в живых уже никого не было. Всех пожрала безумная вечная зима этой богом забытой планеты. Никто больше не расскажет о том, что же случилось с Вераном, и что послужило толчком к его перерождению. Замолкли последние удары морозных молотов в кузне-каторге. Не слышен больше звон ледяных оков. Лишь только поле стальных цветов напомнит о том, что жизнь вечна и неповторима...
пятница, 14 июля 2017
Запобiгти. Врятувати. Допомогти.
Память. Единственное, что остаётся, когда нить судьбы прерывается. Некоторых из нас соединяют нити воспоминаний. Нити, по которым мы можем найти свою дорогу домой. В то место, где мы родились или выросли, туда, где прошли самые лучшие годы.
Иногда воспоминания стучатся в наш дом холодным снегом январской холодной ночью и не дают нам уснуть. Каждый из нас хоть раз чувствовал непреодолимую тоску по прошлому. Желал вернуться туда, где было всё хорошо. Но нет. Не так всё просто, как кажется на первый взгляд. Нить порой обрывается, а с ней обрываются и самые добрые, светлые воспоминания. И тогда в душах людей, потерявших их, становится тускло. Нет того тёплого света, который согревал их души. Превращаются в прах страницы дневников, в которых неровным почерком записаны причуды детства, мечты и желания. Всё это теряет смысл, если рвётся путеводная нить воспоминаний.
Но у каждого из нас есть свой маленький проводник в прошлое, который проведет нас сквозь все тернии и подарит снова путеводную нить. Ведь мы всегда должны помнить тех, кто был и будет рядом с нами. Помнить то, что случилось когда-то давно. Ведь без воспоминаний не будет жизни. Без них не будет тепла и света в наших душах. И что бы ни случилось, нужно верить. Верить в чудо, которое произойдёт в любое время. Чудеса иногда дают нам знаки. Напоминают о себе для того, чтобы мы не переставали быть детьми. Чудеса созданы для того, чтобы их видеть не взглядом, но чувствовать сердцем. Ведь, когда в твоем сердце живут чудеса, есть смысл жить. Преодолевая преграды, идя сквозь житейские бури. Борясь и побеждая.
И однажды, когда дети вырастут, они всё равно будут верить в чудеса, потому что у них есть путеводная нить. Нить, которая соединяет два мира. Мир детства и мир взрослых людей. И эта нить никогда не оборвётся. Ведь, продолжая верить в чудо, ты живешь.
Помни. Зорко одно лишь сердце. Главного глазами не увидишь...
Иногда воспоминания стучатся в наш дом холодным снегом январской холодной ночью и не дают нам уснуть. Каждый из нас хоть раз чувствовал непреодолимую тоску по прошлому. Желал вернуться туда, где было всё хорошо. Но нет. Не так всё просто, как кажется на первый взгляд. Нить порой обрывается, а с ней обрываются и самые добрые, светлые воспоминания. И тогда в душах людей, потерявших их, становится тускло. Нет того тёплого света, который согревал их души. Превращаются в прах страницы дневников, в которых неровным почерком записаны причуды детства, мечты и желания. Всё это теряет смысл, если рвётся путеводная нить воспоминаний.
Но у каждого из нас есть свой маленький проводник в прошлое, который проведет нас сквозь все тернии и подарит снова путеводную нить. Ведь мы всегда должны помнить тех, кто был и будет рядом с нами. Помнить то, что случилось когда-то давно. Ведь без воспоминаний не будет жизни. Без них не будет тепла и света в наших душах. И что бы ни случилось, нужно верить. Верить в чудо, которое произойдёт в любое время. Чудеса иногда дают нам знаки. Напоминают о себе для того, чтобы мы не переставали быть детьми. Чудеса созданы для того, чтобы их видеть не взглядом, но чувствовать сердцем. Ведь, когда в твоем сердце живут чудеса, есть смысл жить. Преодолевая преграды, идя сквозь житейские бури. Борясь и побеждая.
И однажды, когда дети вырастут, они всё равно будут верить в чудеса, потому что у них есть путеводная нить. Нить, которая соединяет два мира. Мир детства и мир взрослых людей. И эта нить никогда не оборвётся. Ведь, продолжая верить в чудо, ты живешь.
Помни. Зорко одно лишь сердце. Главного глазами не увидишь...
Запобiгти. Врятувати. Допомогти.
Там, где сумраком дышит лес, где сотни теней сплетаются в одну, живёт огонь. Лишь маленькая искра в объятиях огромного, тёмного леса. Но искра дышала, словно живая. Давала свет и тепло шаманам древнего леса. Пели они песни, танцевали у костров, и от этого росла искра, набираясь сил. И однажды прекратился рост искры, и заточили её в сосуд из прозрачного камня. И стала она сердцем огня. Живым и тёплым. Хранили сердце огня благородные жители чащи, зорко следили за ним, чтобы не случилось беды.
Однажды в дикий лес пришли иные существа. Были сотканы они из нитей тумана, одежды их напоминали облака. Были они невесомы, словно дыхание лёгкокрылого ветра. Поселились Иные неподалёку, наблюдали за шаманами огня и однажды ступили на опушку, где пели песни жители леса. Тихо лилось их пение, давно забытые слова сплетались в причудливые узоры воспоминаний. Заворожённо слушали иные существа этот шепот.
Всё ближе подходили они к огню, словно очарованные древним текстом. И вот дохнуло ветром от иных существ, невесомо приблизившихся к шаманам пламени. Сильнее забилось Сердце, готовое разбить свой хрупкий сосуд и вырваться наружу. Всё ближе были невесомые иные существа, и всё ярче разгорался огонь в сосуде.
И тут случилось то, чего ожидали шаманы огня. Тихая искра стала огненным цветком. Разбив оковы, вырвался наружу огненный лотос. Но не опалил он деревья, не стал сжигать людей. Цветок мягко пульсировал, распускаясь всё больше, протягивая свои лепестки к живым существам, словно ища поддержки...
Существует легенда, что после исхода шаманов огня и воздуха из чащи, Лотос еще некоторое время жил, но уже не давал тепла, стал холодным. А еще позже огонь стал диким, без живых существ и их песен, и сжег тёмную чащу дотла. Шаманы после исхода слились со своими стихиями, навсегда положив конец загадкам об их происхождении...
Однажды в дикий лес пришли иные существа. Были сотканы они из нитей тумана, одежды их напоминали облака. Были они невесомы, словно дыхание лёгкокрылого ветра. Поселились Иные неподалёку, наблюдали за шаманами огня и однажды ступили на опушку, где пели песни жители леса. Тихо лилось их пение, давно забытые слова сплетались в причудливые узоры воспоминаний. Заворожённо слушали иные существа этот шепот.
Всё ближе подходили они к огню, словно очарованные древним текстом. И вот дохнуло ветром от иных существ, невесомо приблизившихся к шаманам пламени. Сильнее забилось Сердце, готовое разбить свой хрупкий сосуд и вырваться наружу. Всё ближе были невесомые иные существа, и всё ярче разгорался огонь в сосуде.
И тут случилось то, чего ожидали шаманы огня. Тихая искра стала огненным цветком. Разбив оковы, вырвался наружу огненный лотос. Но не опалил он деревья, не стал сжигать людей. Цветок мягко пульсировал, распускаясь всё больше, протягивая свои лепестки к живым существам, словно ища поддержки...
Существует легенда, что после исхода шаманов огня и воздуха из чащи, Лотос еще некоторое время жил, но уже не давал тепла, стал холодным. А еще позже огонь стал диким, без живых существ и их песен, и сжег тёмную чащу дотла. Шаманы после исхода слились со своими стихиями, навсегда положив конец загадкам об их происхождении...
Запобiгти. Врятувати. Допомогти.
Город поглотил меня. Его улицы, насквозь пропитанные злобой, источают смертельный холод. Холод, от которого замирает сердце. Он представляется мне чудовищем, состоящим из ступеней, осколков домов, чьих-то лиц. Он это часть меня. Но я хочу вырваться из его удушающих оков. Я ищу себя.
Во сне я видела море. Море, которое светилось призрачным светом. Я была частью его, и вода мирно текла сквозь меня. Видела сны о большой черепахе, которая стала мне другом и помогла однажды....
***
Меня зовут Иберика. Мне 18 лет. Я страдаю психическим заболеванием, которое, увы, не поддается лечению. Мне ничего не остаётся, как принимать таблетки, и иногда посещать свой собственный, выдуманный мир. Мир, где город представляется мне уродливым существом, которое пожирает всё самое красивое, что может найти.
В моём городе нет птиц. Они не поют, не играют в песке. Их нет. Но я привыкла к этому. Ведь мне всё равно. Однажды наступил тот момент, когда мне захотелось вырваться из оков пустоты. Вырваться из лап этого города. Но он следил за мной, шел по пятам, и я видела блеск его красных, залитых кровью, глаз.
Но мне удалось. Удалось сбежать, чтобы хоть на миг остаться наедине со своим миром. Я снова увидела воду, от которой исходил призрачный свет, увидела море. Забравшись на одну из высоких скал, я нырнула в воду, словно в пуховую перину. Всё светилось изнутри, пульсировало и ожидало чего-то. Меня окружила вода, и стайки рыб проносились мимо, на миг останавливаясь, чтобы посмотреть, кто же я.
Но монстр наступал. Разрушая всё на своём пути, он искал меня. Искал, чтобы забрать обратно. И тогда же я впервые увидела птиц. Они, испугавшись, летели на север. Летели, чтобы спастись. Но я не боялась, ведь знала, что чудовище не заберёт меня. Я знала, что страх - это лишь иллюзия жизни. Иллюзия, которую можно легко развеять. Груз, который можно сбросить.
Закрыв глаза, я увидела остров. Он был подсвечен тем же сиянием, что и всё вокруг. Мне стало так легко, как никогда раньше. Страх ушел, а с ним и всё остальное. Я поняла, что всё это время просто боялась признаться самой себе, что всё это иллюзии. Странные видения, вызванные лекарствами и самой болезнью.
Я увидела небо. Безграничное пространство, украшенное мириадами звёзд. И точку, которая всё росла, приближаясь ко мне, рассыпаясь тонкими нитями света. Закрыв глаза, я поплыла навстречу этому свету. Стала звёздами.
Покинув один мир, возродилась в другом...
Во сне я видела море. Море, которое светилось призрачным светом. Я была частью его, и вода мирно текла сквозь меня. Видела сны о большой черепахе, которая стала мне другом и помогла однажды....
***
Меня зовут Иберика. Мне 18 лет. Я страдаю психическим заболеванием, которое, увы, не поддается лечению. Мне ничего не остаётся, как принимать таблетки, и иногда посещать свой собственный, выдуманный мир. Мир, где город представляется мне уродливым существом, которое пожирает всё самое красивое, что может найти.
В моём городе нет птиц. Они не поют, не играют в песке. Их нет. Но я привыкла к этому. Ведь мне всё равно. Однажды наступил тот момент, когда мне захотелось вырваться из оков пустоты. Вырваться из лап этого города. Но он следил за мной, шел по пятам, и я видела блеск его красных, залитых кровью, глаз.
Но мне удалось. Удалось сбежать, чтобы хоть на миг остаться наедине со своим миром. Я снова увидела воду, от которой исходил призрачный свет, увидела море. Забравшись на одну из высоких скал, я нырнула в воду, словно в пуховую перину. Всё светилось изнутри, пульсировало и ожидало чего-то. Меня окружила вода, и стайки рыб проносились мимо, на миг останавливаясь, чтобы посмотреть, кто же я.
Но монстр наступал. Разрушая всё на своём пути, он искал меня. Искал, чтобы забрать обратно. И тогда же я впервые увидела птиц. Они, испугавшись, летели на север. Летели, чтобы спастись. Но я не боялась, ведь знала, что чудовище не заберёт меня. Я знала, что страх - это лишь иллюзия жизни. Иллюзия, которую можно легко развеять. Груз, который можно сбросить.
Закрыв глаза, я увидела остров. Он был подсвечен тем же сиянием, что и всё вокруг. Мне стало так легко, как никогда раньше. Страх ушел, а с ним и всё остальное. Я поняла, что всё это время просто боялась признаться самой себе, что всё это иллюзии. Странные видения, вызванные лекарствами и самой болезнью.
Я увидела небо. Безграничное пространство, украшенное мириадами звёзд. И точку, которая всё росла, приближаясь ко мне, рассыпаясь тонкими нитями света. Закрыв глаза, я поплыла навстречу этому свету. Стала звёздами.
Покинув один мир, возродилась в другом...
Запобiгти. Врятувати. Допомогти.
Я чую твой страх. Он плещется тёмной жижей в твоих глазах, затекая в сердце мутным гноем. Я чую, как ты дышишь. Пустота гонит тебя вперёд. На мой нож, на мой крюк.
Ты словно загнанный зверь, чьим сердцем я с удовольствием отобедаю днём, чтобы вечером снова выйти на охоту. Я тот, кто будет твоей вечной тенью...
Вечер был похож на вчерашний и позавчерашний, как две капли воды. Я не спеша собирался на прогулку. Сегодня мне повезёт. Это чувство приятной дрожью пробегало по телу, оставляя после себя такой же след. Искусанные предыдущей жертвой плечи неприятно саднили, царапины от острых ногтей воспалились, в общем приятного мало. Это была моя первая жертва, которая сопротивлялась столь яростно. Мне ничего не оставалось, как повесить её. Своеобразный брак, которым не хотелось больше заниматься.
Не спеша одеваясь, я подумал, что неплохо было бы заехать к своей давней подруге, которая помогла бы решить проблему воспалённых царапин и искусов. Эта сумасшедшая девка была моей цепной собакой. Она — моя первая неудавшаяся жертва. Моя мёртвая невеста. Одевшись, я прошел в кухню, где взял из ящика нож и два пистолета, снял с крючка ключи от машины. Бросив в рот пригоршню подсолнечных семян, вышел обратно и начал обуваться.
Окончив сборы, выйдя из квартиры и закрыв за собой дверь на ключ, я спустился вниз к стоянке, где ждала меня машина. Сев за руль и заведя мотор, я прикурил сигарету. Что-то не так. Было как-то неуютно. Выехав со двора, я направился к дому Миранды. Её роскошный особняк стоял совсем недалеко от моей высотки, поэтому у меня не было проблем ни с пробками, ни с парковкой. Всё было как на ладони.
Подъехав к её дому, я заметил четыре машины. Но это были явно не гости, которых она приглашала по будням. Это были совсем нежелательные для неё люди. Оставив машину у ворот, я достал из кармана нож и направился к дому. Хотел открыть калитку, но она не поддавалась, словно была подперта чем-то с другой стороны. Перемахнув через невысокий забор, я увидел, что калитку подпирает труп охранника с простреленной головой. Дальше лежал еще один; вольер, где жили служебные псы, был открыт. Труп одного из них и человека с разорванной глоткой лежал рядом с ним. Мне в нос ударил смрад крови и страха. Я знал, что Миранда может за себя постоять, но не знал, сколько ублюдков в доме, и что они с ней сделали.
Бесшумно зайдя в дом, первым делом я начал искать девушку, осторожно открывая двери комнат. Нашел я её в ванной, связанную верёвкой, словно бабочка паутиной насекомого. Связали её так, что она не могла ни лечь ни встать. Спина и руки были в жутких кровавых резаных ранах, словно тот, кто это сделал, хотел снять с неё кожу. Увидев этот кошмар я ужаснулся тем, кто это мог сделать. Раны густо посыпаны крупной солью.
- Они там... Они наверху. Убей их, убей. Брось меня тут, потом вернёшься за мной. Мне уже не больно. Её шепот, срывающийся голос пробудили во мне не то чтобы зверя, но монстра. Монстра, который почуял лёгкую добычу.
Поднимаясь по лестнице, я услышал голоса. Мужчин было как минимум пятеро или шестеро. Они сально шутили и, кажется, пили алкоголь. Судя по всему, они сильно расслабились и были сильно пьяны, чтобы сосредоточиться.
Меня просто перемкнуло. Ни черта не соображая от злости, я слепо кинулся на пришельцев, кромсая одного за другим. Очнулся я после того, как почувствовал, как у меня в кулаке треснула и со смачным хрустом сломалась чья-то шея. Среди них остался один живой, заикающийся от страха мужик. Его я выбрал своей сегодняшней жертвой.
Пол, стены и стол комнаты были залиты кровью так, словно тут чихнула лошадь с кровотечением из носа. Я был по уши в чьей-то кровище. Всё закончилось, и меня начало дико тошнить от прилива адреналина, от осознания того, что я всё-таки сорвался, и снова совершил убийство. Но самое главное было впереди.
Кое-как связав того мужика, я выбрался из комнаты, попутно срывая с себя окровавленные шмотки.
Вернувшись в ванную, я осторожно разрезал верёвки, которыми была связана Миранда, чтобы хоть как-то облегчить её боль. Казалось, что она ничего не соображает от боли, но, когда я начал смывать с неё соль, она нашла в себе силы кричать. Смыв с неё соль и кровь, я осторожно завернул её в прихваченную с собой простынь, и отнёс в комнату, положив на диван. Много крови она не потеряла, просто была обессилена от боли. Уложив её, я направился на второй этаж, чтобы посмотреть, как там мой ублюдок.
Мужик лежал смирно, лишь иногда всхлипывая. Рывком подняв его на ноги, я поволок его на улицу, к машине. Запихнув его в багажник, вернулся в дом, забрал Миранду, деньги из сейфа, её оружие и сумку с вещами.
Я не стал запирать дом, ведь всё равно сюда рано или поздно нагрянет полиция. Смрад разлагающихся трупов нельзя скрывать вечно...
Первым делом я отправил Миранду в больницу. Там ей займутся врачи, а мне никто не будет мешать. Заплатив нужную сумму за лечение, оставив вещи и свой номер телефона, я вернулся в машину и поехал домой.
Я уж начал боятся, что жертва в моём багажнике успела задохнуться, но нет. Он был живее всех живых, этот чертов сукин сын. Вытащив его из багажника, я поволок его в подвал. Туда, где его ожидала смерть.
Церемониться я не стал. Развязав на нём верёвки я подвесил его за рёбра на два крюка. Я не давал ему продохнуть. Я не слышал, как он кричал, но, когда он начал умолять отпустить его, я словно сошел с ума.
Раздевшись до пояса и бросив одежду на диван, стоящий рядом, я взял со стола тонкий скальпель, флакон с кислотой и подошел к мужчине висящему передо мной. В любую минуту он был готов потерять сознание, но еще как-то держался на плаву. Смотря в его мутные, пустые глаза, я понял, что это обычная шлюха какого-нибудь босса, которую подослали, чтобы убить. Надев на него кляп, я снова посмотрел на него.
- Скажи мне, жертва: что ты думаешь о сумасшедших маньяках? Таких, которые возвели убийство в ранг искусства? Таких, которые рисуют на теле своих жертв причудливые рисунки смерти? Я спрашивал его об этом вырезая с его руки полоски кожи и капая на голое мясо кислоту, которая сразу же превращала его раны в куски рыхлой плоти.
Подвешенный мычал, давясь слюной, не в силах полноценно кричать. Он был похож на поросёнка, приготовленного к разделке.
Обойдя жертву, я начал так же методично, безо всяких эмоций, нарезать полоски кожи с его спины. Его боль мутной волной плескалась в моем сердце, доводя до обморочного состояния. Я срезал с него кожу, перебил стальным прутом все суставы, а потом повесил. Я удовлетворился этой игрой. Мой монстр пожрал все эмоции моей жертвы до капли. Позже изувеченное тело нашли в канализационном коллекторе...
После того покушения я начал всё больше проводить времени с моей любовницей. Я боялся, что с ней может что-нибудь случится. В один из вечеров, когда Миранда была у меня, я, лёжа в постели, поглаживал её шрамы, целуя тонкие любимые руки. Она перестала быть для меня просто зверьком, которого можно было тупо насиловать. Она стала моим сумасшедшим ангелом.
Она выгибалась, словно кошка вслед за моими прикосновениями, играла со мной, драконила и раздражала. Поймав её руку, я ловко опрокинул её на спину и, прижав всем весом, нежно вошел в неё, словно боясь причинить боль. Меня безумно возбуждал запах её тела. Словно фисташка, или сочное яблоко, которым хочется наслаждаться до конца. Сладкие стоны моей любовницы возбуждали меня еще больше, и я, перевернувшись на спину, заставил её двигаться, словно змея, выжимая из меня последние соки. Волны возбуждения накатывали и отступали, и нас одновременно накрыл экстаз. Её крик эхом ударился о стены моей комнаты, вернувшись глухими ударами сердца. Еще никогда в жизни я не чувствовал такой опустошенности после женщины. Словно суккуб, она иссушила все мои эмоции до единой.
Стоя под горячими струями душа, я нежно ласкал тело моей любовницы, изуродованное шрамами, но не потерявшее своей привлекательности. Я понял, что никогда у меня не будет человека роднее и слаще, чем она....
Ты словно загнанный зверь, чьим сердцем я с удовольствием отобедаю днём, чтобы вечером снова выйти на охоту. Я тот, кто будет твоей вечной тенью...
Вечер был похож на вчерашний и позавчерашний, как две капли воды. Я не спеша собирался на прогулку. Сегодня мне повезёт. Это чувство приятной дрожью пробегало по телу, оставляя после себя такой же след. Искусанные предыдущей жертвой плечи неприятно саднили, царапины от острых ногтей воспалились, в общем приятного мало. Это была моя первая жертва, которая сопротивлялась столь яростно. Мне ничего не оставалось, как повесить её. Своеобразный брак, которым не хотелось больше заниматься.
Не спеша одеваясь, я подумал, что неплохо было бы заехать к своей давней подруге, которая помогла бы решить проблему воспалённых царапин и искусов. Эта сумасшедшая девка была моей цепной собакой. Она — моя первая неудавшаяся жертва. Моя мёртвая невеста. Одевшись, я прошел в кухню, где взял из ящика нож и два пистолета, снял с крючка ключи от машины. Бросив в рот пригоршню подсолнечных семян, вышел обратно и начал обуваться.
Окончив сборы, выйдя из квартиры и закрыв за собой дверь на ключ, я спустился вниз к стоянке, где ждала меня машина. Сев за руль и заведя мотор, я прикурил сигарету. Что-то не так. Было как-то неуютно. Выехав со двора, я направился к дому Миранды. Её роскошный особняк стоял совсем недалеко от моей высотки, поэтому у меня не было проблем ни с пробками, ни с парковкой. Всё было как на ладони.
Подъехав к её дому, я заметил четыре машины. Но это были явно не гости, которых она приглашала по будням. Это были совсем нежелательные для неё люди. Оставив машину у ворот, я достал из кармана нож и направился к дому. Хотел открыть калитку, но она не поддавалась, словно была подперта чем-то с другой стороны. Перемахнув через невысокий забор, я увидел, что калитку подпирает труп охранника с простреленной головой. Дальше лежал еще один; вольер, где жили служебные псы, был открыт. Труп одного из них и человека с разорванной глоткой лежал рядом с ним. Мне в нос ударил смрад крови и страха. Я знал, что Миранда может за себя постоять, но не знал, сколько ублюдков в доме, и что они с ней сделали.
Бесшумно зайдя в дом, первым делом я начал искать девушку, осторожно открывая двери комнат. Нашел я её в ванной, связанную верёвкой, словно бабочка паутиной насекомого. Связали её так, что она не могла ни лечь ни встать. Спина и руки были в жутких кровавых резаных ранах, словно тот, кто это сделал, хотел снять с неё кожу. Увидев этот кошмар я ужаснулся тем, кто это мог сделать. Раны густо посыпаны крупной солью.
- Они там... Они наверху. Убей их, убей. Брось меня тут, потом вернёшься за мной. Мне уже не больно. Её шепот, срывающийся голос пробудили во мне не то чтобы зверя, но монстра. Монстра, который почуял лёгкую добычу.
Поднимаясь по лестнице, я услышал голоса. Мужчин было как минимум пятеро или шестеро. Они сально шутили и, кажется, пили алкоголь. Судя по всему, они сильно расслабились и были сильно пьяны, чтобы сосредоточиться.
Меня просто перемкнуло. Ни черта не соображая от злости, я слепо кинулся на пришельцев, кромсая одного за другим. Очнулся я после того, как почувствовал, как у меня в кулаке треснула и со смачным хрустом сломалась чья-то шея. Среди них остался один живой, заикающийся от страха мужик. Его я выбрал своей сегодняшней жертвой.
Пол, стены и стол комнаты были залиты кровью так, словно тут чихнула лошадь с кровотечением из носа. Я был по уши в чьей-то кровище. Всё закончилось, и меня начало дико тошнить от прилива адреналина, от осознания того, что я всё-таки сорвался, и снова совершил убийство. Но самое главное было впереди.
Кое-как связав того мужика, я выбрался из комнаты, попутно срывая с себя окровавленные шмотки.
Вернувшись в ванную, я осторожно разрезал верёвки, которыми была связана Миранда, чтобы хоть как-то облегчить её боль. Казалось, что она ничего не соображает от боли, но, когда я начал смывать с неё соль, она нашла в себе силы кричать. Смыв с неё соль и кровь, я осторожно завернул её в прихваченную с собой простынь, и отнёс в комнату, положив на диван. Много крови она не потеряла, просто была обессилена от боли. Уложив её, я направился на второй этаж, чтобы посмотреть, как там мой ублюдок.
Мужик лежал смирно, лишь иногда всхлипывая. Рывком подняв его на ноги, я поволок его на улицу, к машине. Запихнув его в багажник, вернулся в дом, забрал Миранду, деньги из сейфа, её оружие и сумку с вещами.
Я не стал запирать дом, ведь всё равно сюда рано или поздно нагрянет полиция. Смрад разлагающихся трупов нельзя скрывать вечно...
Первым делом я отправил Миранду в больницу. Там ей займутся врачи, а мне никто не будет мешать. Заплатив нужную сумму за лечение, оставив вещи и свой номер телефона, я вернулся в машину и поехал домой.
Я уж начал боятся, что жертва в моём багажнике успела задохнуться, но нет. Он был живее всех живых, этот чертов сукин сын. Вытащив его из багажника, я поволок его в подвал. Туда, где его ожидала смерть.
Церемониться я не стал. Развязав на нём верёвки я подвесил его за рёбра на два крюка. Я не давал ему продохнуть. Я не слышал, как он кричал, но, когда он начал умолять отпустить его, я словно сошел с ума.
Раздевшись до пояса и бросив одежду на диван, стоящий рядом, я взял со стола тонкий скальпель, флакон с кислотой и подошел к мужчине висящему передо мной. В любую минуту он был готов потерять сознание, но еще как-то держался на плаву. Смотря в его мутные, пустые глаза, я понял, что это обычная шлюха какого-нибудь босса, которую подослали, чтобы убить. Надев на него кляп, я снова посмотрел на него.
- Скажи мне, жертва: что ты думаешь о сумасшедших маньяках? Таких, которые возвели убийство в ранг искусства? Таких, которые рисуют на теле своих жертв причудливые рисунки смерти? Я спрашивал его об этом вырезая с его руки полоски кожи и капая на голое мясо кислоту, которая сразу же превращала его раны в куски рыхлой плоти.
Подвешенный мычал, давясь слюной, не в силах полноценно кричать. Он был похож на поросёнка, приготовленного к разделке.
Обойдя жертву, я начал так же методично, безо всяких эмоций, нарезать полоски кожи с его спины. Его боль мутной волной плескалась в моем сердце, доводя до обморочного состояния. Я срезал с него кожу, перебил стальным прутом все суставы, а потом повесил. Я удовлетворился этой игрой. Мой монстр пожрал все эмоции моей жертвы до капли. Позже изувеченное тело нашли в канализационном коллекторе...
После того покушения я начал всё больше проводить времени с моей любовницей. Я боялся, что с ней может что-нибудь случится. В один из вечеров, когда Миранда была у меня, я, лёжа в постели, поглаживал её шрамы, целуя тонкие любимые руки. Она перестала быть для меня просто зверьком, которого можно было тупо насиловать. Она стала моим сумасшедшим ангелом.
Она выгибалась, словно кошка вслед за моими прикосновениями, играла со мной, драконила и раздражала. Поймав её руку, я ловко опрокинул её на спину и, прижав всем весом, нежно вошел в неё, словно боясь причинить боль. Меня безумно возбуждал запах её тела. Словно фисташка, или сочное яблоко, которым хочется наслаждаться до конца. Сладкие стоны моей любовницы возбуждали меня еще больше, и я, перевернувшись на спину, заставил её двигаться, словно змея, выжимая из меня последние соки. Волны возбуждения накатывали и отступали, и нас одновременно накрыл экстаз. Её крик эхом ударился о стены моей комнаты, вернувшись глухими ударами сердца. Еще никогда в жизни я не чувствовал такой опустошенности после женщины. Словно суккуб, она иссушила все мои эмоции до единой.
Стоя под горячими струями душа, я нежно ласкал тело моей любовницы, изуродованное шрамами, но не потерявшее своей привлекательности. Я понял, что никогда у меня не будет человека роднее и слаще, чем она....
Запобiгти. Врятувати. Допомогти.
Бездна зовёт. Её голос сливается с окружающей действительностью, оставляя за собой шлейф из страха, боли и неизвестности. Бездна зовёт. Глаза её наполнены пустотой, которая живёт в сердце каждого из нас. Я слышу, как она чёрной тенью скользит у моих ног, словно верная собака, что ожидает команды. Она поглотила меня. И я понял, что слишком долго смотрел в её глаза. Мы стали одним целым. И она возродила меня заново, превратив в существо, которому было подвластно время со всеми его пределами, суть непознанных вещей. Мир, в котором уже не было людей, и остались лишь тени прошлых побед и свершений.
Я охотился за этими тенями, которые служили мне пищей. Рвал на куски эти ветхие тряпки, которые были людьми когда-то давно. Вырывая сердца и слушая стоны агонии, видел, как текла их кровь по моим рукам. Этот мир был обречен на смерть. Бездна следовала за мной неотступно, подбирая остатки пиршества, злобно скалясь в осколках зеркал.
Она пожрала всё самое святое, что было во мне. Мои память и нежность, жизнь и будущее. Я стал никем, полностью подчиненным чужим инстинктам, которые вели меня тропою смерти.
Однажды я понял, что такое быть одиноким. Когда вокруг тебя никого нет, когда ты остаёшься один на один со своими страхами. Тогда в тебе рождается ненависть. Сначала к самому себе, затем к окружающим, потом к миру. Она прорастает из тела дикими побегами боли, которая не даёт уснуть.
Сколько длятся мучения тех, кто подвластен своей бездне? Я не знаю. Знаю лишь то, что те, кому удалось избежать её оков, были похожи на трупы. На скелеты, безвольных кукол, которых прикрепили к верёвкам и заставили двигаться. Они не могли ничего рассказать о том, что видели там, за чертой своего сознания. Они ничего не могли представить, мир казался им безжизненным и серым. И те, кто слышал голоса, говорили, что похож её зов на заупокойное пение, что льется с кладбищ, на плач, что волной окатывает живых и мёртвых, на хохот душ на поле битвы.
Многих пожрала она. Тех, кто смотрел ей в глаза. Ведь никто не знал, что нельзя пристально наблюдать за ней.
Закрой глаза. Перестань видеть. Чувствовать. Умри на секунду, чтобы возродиться в вечности. Услышь зов бесцветного прошлого. Ведь бездна взывает к тебе...
Я охотился за этими тенями, которые служили мне пищей. Рвал на куски эти ветхие тряпки, которые были людьми когда-то давно. Вырывая сердца и слушая стоны агонии, видел, как текла их кровь по моим рукам. Этот мир был обречен на смерть. Бездна следовала за мной неотступно, подбирая остатки пиршества, злобно скалясь в осколках зеркал.
Она пожрала всё самое святое, что было во мне. Мои память и нежность, жизнь и будущее. Я стал никем, полностью подчиненным чужим инстинктам, которые вели меня тропою смерти.
Однажды я понял, что такое быть одиноким. Когда вокруг тебя никого нет, когда ты остаёшься один на один со своими страхами. Тогда в тебе рождается ненависть. Сначала к самому себе, затем к окружающим, потом к миру. Она прорастает из тела дикими побегами боли, которая не даёт уснуть.
Сколько длятся мучения тех, кто подвластен своей бездне? Я не знаю. Знаю лишь то, что те, кому удалось избежать её оков, были похожи на трупы. На скелеты, безвольных кукол, которых прикрепили к верёвкам и заставили двигаться. Они не могли ничего рассказать о том, что видели там, за чертой своего сознания. Они ничего не могли представить, мир казался им безжизненным и серым. И те, кто слышал голоса, говорили, что похож её зов на заупокойное пение, что льется с кладбищ, на плач, что волной окатывает живых и мёртвых, на хохот душ на поле битвы.
Многих пожрала она. Тех, кто смотрел ей в глаза. Ведь никто не знал, что нельзя пристально наблюдать за ней.
Закрой глаза. Перестань видеть. Чувствовать. Умри на секунду, чтобы возродиться в вечности. Услышь зов бесцветного прошлого. Ведь бездна взывает к тебе...
Запобiгти. Врятувати. Допомогти.
«За то, что мне прямая неизбежность -
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,
За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру...
- Послушайте!- Еще меня любите
За то, что я умру...»
Мир погряз во тьме. Пустота поселилась в моём сердце, когда я узнал, что ангел Инфаил, хранитель ключей, погиб, сражаясь с полчищами нежити в Северном Доле, там, где было огромное кладбище. Погост этот пользовался дурной славой потому, что там хоронили только тёмных волшебников и страшные сущности Чёрных миров.
Инфаила послали туда, чтобы добыть ключ Всегубителя, божества, которое ведало смертью и тленом в тех мрачных местах. Ангельские войска выдвинулись со Светлого Града в дождь, который смывал, казалось, всё живое. Приняв человеческий облик, Ангелы медленно двигались к Северному Долу, чтобы сразиться со Всегубителем, который, казалось, ждал их. Когда армия света добралась до погоста, их взорам открылась картина тлена и разрушения. Над погостом стоял смрадный туман, который застилал глаза, проникал в лёгкие, осаживаясь жжённым туманом. Здесь никогда не было света, ветра, воздуха. Здесь всё было мертво. Словно армия тьмы пожрала все краски этого мира.
Продвигаясь вглубь Северного Дола, армия Инфаила ожидала удара, но вокруг было тихо, и лишь стоны ветра нарушали изредка тишину.
Вдруг Инфаил почувствовал, что вокруг него колеблется воздух. Будто что-то прорастает сквозь мёртвую землю ввысь, пытаясь достать ангельские ноги, утянуть под землю, разорвать живое тело...Оттолкнувшись мощными крыльями от земли, он взмыл в воздух, доставая из ножен Правосудие, меч, который всегда был с хранителем. Сонмы ангелов последовали за Инфаилом в небо, приготовившись к последней битве. Голос, раздавшийся как будто бы из ниоткуда, заставил дрогнуть светлое войско. Но отступать они не собирались. Им нужно было любой ценой добыть ключ, который навек запечатает Северный Дол и вернёт покой окрестным жителям.
- Склонись, Инфаил, моей власти. Ты не сможешь долго противостоять мне, чёрному демону смерти.
- Ты попрал все законы мироздания, Танграм Всегубитель. Ты попрал законы Небес и Земли. Ты растоптал всё то, что мы бережно приумножали много тысячелетий! Нет тебе прощения, падший ангел. Нет и не будет. Выходи. Покажи своё лицо. Моё войско покарает тебя огнём и мечом.
Раздался пронзительный рокот, будто булькающий смех. Земля треснула, и из трещин, словно река, стали вытекать монстры. Летучие и страшные. Мириады монстров посыпались, словно гнилостный дождь, на небесное войско. А за тысячами монстров вставал, словно гора, Всегубитель, держащий в руках меч и щит. Схлестнулись две армии в последнем бою. Мёртвое и живое, свет и тьма, прошлое и будущее. Стонали покровы земли под ногами врагов, слышались рык и крики умирающих.
Сошелся Инфаил в своём последнем бою со Всегубителем Танграмом, чтобы отбить то, что принадлежало Тёмному. Боролись они день и ночь, уж треснул щит Тёмного, и Ангелов осталась горстка, но не сдавались они. Хохотал Тёмный над попытками Инфаила уничтожить его, но однажды Свет должен был победить. В бою вырвал Тёмный крылья у Ангела, заставив Инфаила кричать от невыносимой боли. Он вкладывал в крик всю свою ненависть к этому миру, к своему предназначению, к своей клятве хранить верность свету. Он кричал, и казалось, что мир вокруг замер от боли, слушая его. Но он встал, поборов боль, взял в руки Правосудие, и продолжилась битва...
Ангелы пали. Души их возносились к небесам, а тела сгорали огнём, чтобы не досталось ничего мёртвым. Только Инфаил и Танграм, обессилевшие, ещё пытались бороться. Давно сломались клинки, и только обрубки закалённой стали служили им оружием. Но обманул Тёмный своего врага. Ловким ударом он вонзил клинок в сердце Ангела. Зарыдала земля, оплакивая смерть того, кто поклялся её защищать. Брызнула кровь из горла ангела, но он успел из последних сил вонзить клинок в тело Всегубителя.
Упали они поверженные рядом. Столп яркого света ударил с неба, подхватив тело погибшего ангела, что не рассыпалось ещё прахом. В руке Хранителя был зажат ключ Всегубителя и обломок его клинка...
Долго стенали небеса, узнав о смерти его. Но ничего не проходит бесследно. Однажды в далёком селении родился мальчик с голубыми глазами. Это был тот, кто продолжит однажды дело Хранителя ключей Инфаила...
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,
За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру...
- Послушайте!- Еще меня любите
За то, что я умру...»
Мир погряз во тьме. Пустота поселилась в моём сердце, когда я узнал, что ангел Инфаил, хранитель ключей, погиб, сражаясь с полчищами нежити в Северном Доле, там, где было огромное кладбище. Погост этот пользовался дурной славой потому, что там хоронили только тёмных волшебников и страшные сущности Чёрных миров.
Инфаила послали туда, чтобы добыть ключ Всегубителя, божества, которое ведало смертью и тленом в тех мрачных местах. Ангельские войска выдвинулись со Светлого Града в дождь, который смывал, казалось, всё живое. Приняв человеческий облик, Ангелы медленно двигались к Северному Долу, чтобы сразиться со Всегубителем, который, казалось, ждал их. Когда армия света добралась до погоста, их взорам открылась картина тлена и разрушения. Над погостом стоял смрадный туман, который застилал глаза, проникал в лёгкие, осаживаясь жжённым туманом. Здесь никогда не было света, ветра, воздуха. Здесь всё было мертво. Словно армия тьмы пожрала все краски этого мира.
Продвигаясь вглубь Северного Дола, армия Инфаила ожидала удара, но вокруг было тихо, и лишь стоны ветра нарушали изредка тишину.
Вдруг Инфаил почувствовал, что вокруг него колеблется воздух. Будто что-то прорастает сквозь мёртвую землю ввысь, пытаясь достать ангельские ноги, утянуть под землю, разорвать живое тело...Оттолкнувшись мощными крыльями от земли, он взмыл в воздух, доставая из ножен Правосудие, меч, который всегда был с хранителем. Сонмы ангелов последовали за Инфаилом в небо, приготовившись к последней битве. Голос, раздавшийся как будто бы из ниоткуда, заставил дрогнуть светлое войско. Но отступать они не собирались. Им нужно было любой ценой добыть ключ, который навек запечатает Северный Дол и вернёт покой окрестным жителям.
- Склонись, Инфаил, моей власти. Ты не сможешь долго противостоять мне, чёрному демону смерти.
- Ты попрал все законы мироздания, Танграм Всегубитель. Ты попрал законы Небес и Земли. Ты растоптал всё то, что мы бережно приумножали много тысячелетий! Нет тебе прощения, падший ангел. Нет и не будет. Выходи. Покажи своё лицо. Моё войско покарает тебя огнём и мечом.
Раздался пронзительный рокот, будто булькающий смех. Земля треснула, и из трещин, словно река, стали вытекать монстры. Летучие и страшные. Мириады монстров посыпались, словно гнилостный дождь, на небесное войско. А за тысячами монстров вставал, словно гора, Всегубитель, держащий в руках меч и щит. Схлестнулись две армии в последнем бою. Мёртвое и живое, свет и тьма, прошлое и будущее. Стонали покровы земли под ногами врагов, слышались рык и крики умирающих.
Сошелся Инфаил в своём последнем бою со Всегубителем Танграмом, чтобы отбить то, что принадлежало Тёмному. Боролись они день и ночь, уж треснул щит Тёмного, и Ангелов осталась горстка, но не сдавались они. Хохотал Тёмный над попытками Инфаила уничтожить его, но однажды Свет должен был победить. В бою вырвал Тёмный крылья у Ангела, заставив Инфаила кричать от невыносимой боли. Он вкладывал в крик всю свою ненависть к этому миру, к своему предназначению, к своей клятве хранить верность свету. Он кричал, и казалось, что мир вокруг замер от боли, слушая его. Но он встал, поборов боль, взял в руки Правосудие, и продолжилась битва...
Ангелы пали. Души их возносились к небесам, а тела сгорали огнём, чтобы не досталось ничего мёртвым. Только Инфаил и Танграм, обессилевшие, ещё пытались бороться. Давно сломались клинки, и только обрубки закалённой стали служили им оружием. Но обманул Тёмный своего врага. Ловким ударом он вонзил клинок в сердце Ангела. Зарыдала земля, оплакивая смерть того, кто поклялся её защищать. Брызнула кровь из горла ангела, но он успел из последних сил вонзить клинок в тело Всегубителя.
Упали они поверженные рядом. Столп яркого света ударил с неба, подхватив тело погибшего ангела, что не рассыпалось ещё прахом. В руке Хранителя был зажат ключ Всегубителя и обломок его клинка...
Долго стенали небеса, узнав о смерти его. Но ничего не проходит бесследно. Однажды в далёком селении родился мальчик с голубыми глазами. Это был тот, кто продолжит однажды дело Хранителя ключей Инфаила...
Запобiгти. Врятувати. Допомогти.
Её звали Гудай. Старая медведица Гризли, хранительница леса на краю земли. Много историй и легенд слагали местные шаманы о великой и грозной Гудай, которую звали духом леса. Говорили, что раньше была она женщиной. Сильной и мужественной. И один из богов, которому Гудай отказала в любви ради земного мужчины, превратил её в медведицу и проклял скитаться по лесам её края. Но молва твердила, что она могла превращаться в человека, когда на землю мёртвым взором смотрела полная луна. Старая Гудай не могла уже хранить лес, как раньше, и просила она божеств и духов послать ей наследника. И однажды, когда медведица отдыхала под кроной раскидистого дуба, к ней пришел дух и дал ей семя, в котором была новая жизнь. Жизнь наследника суровой хранительницы. Спустя время у Гудай родилась дочь, которую она назвала Таута. Росла девочка не по дням, а по часам, постигая науку матери, прислушиваясь к шепоту леса и трав, к говору духов и течению рек.
Растила Гудай свою дочь, опасаясь, что заберут Тауту злые духи. Боялась, да зря. Девочка научилась ловко прятаться в тумане и тенях, обходя стороной тропы людей и божеств. Словно призрак, скользила она сквозь леса, собирая нити тумана и росу, сплетая из них тонкие нити с россыпью камней. Слушала девочка песни птиц и весенний гром, смотрела, как в вышине небес парят орлы, играя друг с другом.
Но однажды Гудай поняла, что ей пора уходить. Мир мёртвых звал свою хранительницу к себе. Всё чаще приходили чёрные тени из подземного царства, желая увидеть шаманку Гудай как можно скорее. И вот наступил момент прощания. Таута, сидя у ложи матери смирно слушала последние слова медведицы. Мать просила её не попадаться на глаза ни людям, ни божествам. Просила, чтобы верно берегла леса девочка, чтобы не страдали духи и растения...
Отошла Гудай в мир духов, превратившись в солнечный свет, в блики костра на деревьях, которые впитала в себя Малышка. Росла она с тех пор одна. Бережно, как завещала ей мать, хранила она природу, не давая в обиду никого из существ. Но однажды, когда солнце клонилось за горизонт, пришли в лес злые люди, которые хотели уничтожить его. В страхе бежали звери из леса, кляня Тауту, что не усмотрела она за их домом. Поджигали люди вековые деревья, стало страшно всем обитателям. Что же будет дальше?
Не убоялась молодая медведица, ведь придавала ей сил память старой Гудай. И впервые почувствовала она свою силу. Заструилась по жилам Тауты древняя, неудержимая сила, которая спала в ней до поры. Пришла она к людям с огнём, без страха. Без страха и ненависти сражалась она с ними, пугая и выманивая их к большому пожару в глубину леса.
Погибли злые люди с огнём. Дождь, который пошел после того, как молодая медведица победила врага, смыл пламя и удушливую гарь. Брели в дыму звери, возвращаясь обратно в лес, слышались стоны и плач духов, стенающих о погибших зверях и деревьях. Всё закончилось.
Медведица Таута ушла из тех мест, уступив лес духам. Ушла, чтобы залечить раны и когда-нибудь вернуться домой...
Растила Гудай свою дочь, опасаясь, что заберут Тауту злые духи. Боялась, да зря. Девочка научилась ловко прятаться в тумане и тенях, обходя стороной тропы людей и божеств. Словно призрак, скользила она сквозь леса, собирая нити тумана и росу, сплетая из них тонкие нити с россыпью камней. Слушала девочка песни птиц и весенний гром, смотрела, как в вышине небес парят орлы, играя друг с другом.
Но однажды Гудай поняла, что ей пора уходить. Мир мёртвых звал свою хранительницу к себе. Всё чаще приходили чёрные тени из подземного царства, желая увидеть шаманку Гудай как можно скорее. И вот наступил момент прощания. Таута, сидя у ложи матери смирно слушала последние слова медведицы. Мать просила её не попадаться на глаза ни людям, ни божествам. Просила, чтобы верно берегла леса девочка, чтобы не страдали духи и растения...
Отошла Гудай в мир духов, превратившись в солнечный свет, в блики костра на деревьях, которые впитала в себя Малышка. Росла она с тех пор одна. Бережно, как завещала ей мать, хранила она природу, не давая в обиду никого из существ. Но однажды, когда солнце клонилось за горизонт, пришли в лес злые люди, которые хотели уничтожить его. В страхе бежали звери из леса, кляня Тауту, что не усмотрела она за их домом. Поджигали люди вековые деревья, стало страшно всем обитателям. Что же будет дальше?
Не убоялась молодая медведица, ведь придавала ей сил память старой Гудай. И впервые почувствовала она свою силу. Заструилась по жилам Тауты древняя, неудержимая сила, которая спала в ней до поры. Пришла она к людям с огнём, без страха. Без страха и ненависти сражалась она с ними, пугая и выманивая их к большому пожару в глубину леса.
Погибли злые люди с огнём. Дождь, который пошел после того, как молодая медведица победила врага, смыл пламя и удушливую гарь. Брели в дыму звери, возвращаясь обратно в лес, слышались стоны и плач духов, стенающих о погибших зверях и деревьях. Всё закончилось.
Медведица Таута ушла из тех мест, уступив лес духам. Ушла, чтобы залечить раны и когда-нибудь вернуться домой...
Запобiгти. Врятувати. Допомогти.
Ты веришь в сказку? Тогда за мной! Я расскажу тебе легенду о Хранителе лесов Айнурионе и его белом войске.
***
Легенда гласит, что Айнурион был потомком могучих Ангелов Айну, откуда и получил своё имя. Рождаются дети Айну без крыльев и очень похожи на человеческих детей. Крылья они получают тогда, когда достигают определенного возраста в двести лет. Дети обучаются премудростям ведения боя, красноречию и дипломатии, а потом становятся полноценными хранителями всего живого в мире. Юный Айнурион родился в то время, когда в землях Великого Царства еще царил мир и покой. Боги хранили леса и моря, а эльфы жили спокойно, не зная войны. Но однажды после наступления Большой темноты Айну решили отправить в Вечный Лес войско, чтобы сохранить его жителей и не дать мраку погубить всё живое вокруг. Один из верховных Айну, великий Арне, призвал совет, на котором был и Айнурион.
- Жители Белого Града. Я призвал вас сюда для того, чтобы мы вместе противостояли мраку, идущему с севера к нашим землям. Я собрал вас здесь, могучие ангелы, чтобы вы защитили тех, кто слабее нас. Призываю верой и правдой служить тем, кто уповает на вас и вашу защиту... Долго говорил верховный, и голос его эхом разносился под сводами Белого Града.
Тут Арне заметил юношу, стоящего в толпе. Глядя в его глаза, верховный понял, что перед ним исключительный ребёнок. Юное, бескрылое создание, которое спасёт земли Великого Царства.
- Подойди, дитя.
Он жестом подозвал юношу к себе. Айнурион подошел к верховному.
- Как ты знаешь, дитя, у всего есть начало и конец. Светлая и тёмная сторона. Каждое существо наделено силой, способной разрушать и созидать. Каждый из нас, будь то эльф или человек, способен отличить добро от зла. Но сейчас настало время великих перемен. К нам подступает мрак. Мрак, которому тысячи лет. Я не случайно выбрал тебя, Айнурион, Сын Аркана. Ты спасёшь мир от мрака, ведя белое войско в бой. Я дам тебе крылья, дитя. Дам тебе силу для того, чтобы ты защищал тех, кто слабее тебя.
Вдруг порыв сильного ветра подхватил юношу, и он почувствовал, как потоки воздуха превращаются в тонкие нити, из которых сплетаются мощные белые крылья. Каждое перо могучего крыла было наполнено силой ветров и шепотом древних молитв, шелестом вековых деревьев в тёмных лесах. Вместе с даром полёта к юному воину пришло и знание. Знание древнее, бережно хранимое от забвения многими поколениями. Знание, которое поможет ему спасти мир от мрака. Услышал юноша голос Арне, который говорил с ним.
- Помни, дитя. Власть порождает ответственность. Помни, что ты не один. За твоей спиной будут воины, сила которых равна твоей. Вместе вы победите любое зло... Развернул воин крылья, и посыпались перья белым снегом. Открыв глаза, Айнурион увидел Форсети — хранительницу знания.. Форсети стояла рядом с Арне, держа в руках весы и посох. Богиня улыбалась, и в её улыбке скрывался свет...
Время исхода пришло. Айнурион стал во главе войска. Форсети снарядила его мечом и доспехами, дала ему фиал света, в котором была заключена частица Белого Града. Верховный в последний раз смотрел на своих учеников, ставших теперь могучими защитниками живых.
Он в последний раз обратился к Айнуриону.
- Дитя. Ты и твоё войско - надежда всех живых на мир. Береги их от мрака и не допускай темноты в своё сердце. Служи тем, кто помнит о тебе верой и правдой...
Мрак пришёл. Он накатил на извечный лес волнами смерти и разрушения. Но твёрдо стоял на ногах воин Белое Перо и его войско. Говорили, что после смерти души Айну не смогли вернутся в чертоги Белого Града. Они стали колоссами. Безмолвными хранителями покоя и стражами света. Их фигуры неподвластны времени, не осыпаются, и их не может стереть ни вода, ни ветра. Зорко следят застывшие во времени ангелы за тем, чтобы не проникала больше темнота в их владения.
Все эльфы, от мала до велика, помнили, что за их жизни в ответе светлые ангелы, посланные с небес, чтобы быть их щитом и мечом в войне за свободу.
***
Легенда гласит, что Айнурион был потомком могучих Ангелов Айну, откуда и получил своё имя. Рождаются дети Айну без крыльев и очень похожи на человеческих детей. Крылья они получают тогда, когда достигают определенного возраста в двести лет. Дети обучаются премудростям ведения боя, красноречию и дипломатии, а потом становятся полноценными хранителями всего живого в мире. Юный Айнурион родился в то время, когда в землях Великого Царства еще царил мир и покой. Боги хранили леса и моря, а эльфы жили спокойно, не зная войны. Но однажды после наступления Большой темноты Айну решили отправить в Вечный Лес войско, чтобы сохранить его жителей и не дать мраку погубить всё живое вокруг. Один из верховных Айну, великий Арне, призвал совет, на котором был и Айнурион.
- Жители Белого Града. Я призвал вас сюда для того, чтобы мы вместе противостояли мраку, идущему с севера к нашим землям. Я собрал вас здесь, могучие ангелы, чтобы вы защитили тех, кто слабее нас. Призываю верой и правдой служить тем, кто уповает на вас и вашу защиту... Долго говорил верховный, и голос его эхом разносился под сводами Белого Града.
Тут Арне заметил юношу, стоящего в толпе. Глядя в его глаза, верховный понял, что перед ним исключительный ребёнок. Юное, бескрылое создание, которое спасёт земли Великого Царства.
- Подойди, дитя.
Он жестом подозвал юношу к себе. Айнурион подошел к верховному.
- Как ты знаешь, дитя, у всего есть начало и конец. Светлая и тёмная сторона. Каждое существо наделено силой, способной разрушать и созидать. Каждый из нас, будь то эльф или человек, способен отличить добро от зла. Но сейчас настало время великих перемен. К нам подступает мрак. Мрак, которому тысячи лет. Я не случайно выбрал тебя, Айнурион, Сын Аркана. Ты спасёшь мир от мрака, ведя белое войско в бой. Я дам тебе крылья, дитя. Дам тебе силу для того, чтобы ты защищал тех, кто слабее тебя.
Вдруг порыв сильного ветра подхватил юношу, и он почувствовал, как потоки воздуха превращаются в тонкие нити, из которых сплетаются мощные белые крылья. Каждое перо могучего крыла было наполнено силой ветров и шепотом древних молитв, шелестом вековых деревьев в тёмных лесах. Вместе с даром полёта к юному воину пришло и знание. Знание древнее, бережно хранимое от забвения многими поколениями. Знание, которое поможет ему спасти мир от мрака. Услышал юноша голос Арне, который говорил с ним.
- Помни, дитя. Власть порождает ответственность. Помни, что ты не один. За твоей спиной будут воины, сила которых равна твоей. Вместе вы победите любое зло... Развернул воин крылья, и посыпались перья белым снегом. Открыв глаза, Айнурион увидел Форсети — хранительницу знания.. Форсети стояла рядом с Арне, держа в руках весы и посох. Богиня улыбалась, и в её улыбке скрывался свет...
Время исхода пришло. Айнурион стал во главе войска. Форсети снарядила его мечом и доспехами, дала ему фиал света, в котором была заключена частица Белого Града. Верховный в последний раз смотрел на своих учеников, ставших теперь могучими защитниками живых.
Он в последний раз обратился к Айнуриону.
- Дитя. Ты и твоё войско - надежда всех живых на мир. Береги их от мрака и не допускай темноты в своё сердце. Служи тем, кто помнит о тебе верой и правдой...
Мрак пришёл. Он накатил на извечный лес волнами смерти и разрушения. Но твёрдо стоял на ногах воин Белое Перо и его войско. Говорили, что после смерти души Айну не смогли вернутся в чертоги Белого Града. Они стали колоссами. Безмолвными хранителями покоя и стражами света. Их фигуры неподвластны времени, не осыпаются, и их не может стереть ни вода, ни ветра. Зорко следят застывшие во времени ангелы за тем, чтобы не проникала больше темнота в их владения.
Все эльфы, от мала до велика, помнили, что за их жизни в ответе светлые ангелы, посланные с небес, чтобы быть их щитом и мечом в войне за свободу.
Запобiгти. Врятувати. Допомогти.
Это случилось за час до рассвета. В то время, когда над людьми всецело властвуют сновидения. Пришёл военный корабль с солдатами, которые участвовали в конфликте Первой Розы. Я смотрел на вереницы врачей, служащих и медсестёр, которые сновали от корабля к медицинским отсекам и обратно. Тут я почувствовал толчок в спину. Оглянувшись, я увидел Алека, моего товарища, капитана одного из отрядов. Подойдя ко мне, он закурил сигарету, а затем просто смотрел на меня.
- Что случилось, Алек? - я сразу почуял неладное.- Говори же, что произошло?
- Айзека привезли, - сказал он. - он умирает.
После этих слов мир во мне и вокруг меня пошатнулся, словно карточный домик. Алек молча провёл меня в медотсек и я, растолкав врачей и медсестёр, которые никак не могли помочь, посмотрел на то, что еще две недели назад было человеком. Броня, в которую снаряжали всех солдат армии звёздного флота, была местами вырвана, обуглена и разворочена. Спинные пластины были покорёжены и вмяты в мясо, загноившиеся раны кровоточили и были покрыты слоем пыли и грязи. Оплавившийся шлем никак не получилось бы снять.
Я пошатнулся и чуть не упал. Одно лишь чутье помогло мне найти инъектор и вкатить себе лошадиную дозу успокоительного.
Я не мог больше находится рядом с тобой. Я вышел оттуда и сполз по стене чувствуя, как остатки сил покидают меня...
Мне вернули тебя. Но вернули не таким, каким ты уходил на войну. Я помню всё. Помню твой крик, твой звериный вой, когда я снимал с тебя окровавленные доспехи, края которых словно вплавились в кожу, срывая засохшие корки, сухие покровы, что рвались, словно старый пергамент. Мне пришлось срезать всё, до чего я мог дотянуться, чтобы освободить тебя от этой мёртвой оболочки. Я промывал каждую твою рану, успокаивая и баюкая твою боль на своих руках. Хотел чтобы всё это было просто кошмаром. Но нет, это было реальностью. Ты умирал у меня на руках. Вырывая с мясом всё это, я понял, что человека потерять намного проще, чем обрести снова. Отдал бы всё, продал бы дьяволу душу за то, чтобы успокоить твою боль и закрыть глаза. Но я не мог. Не мог категорически ничего сделать ради этого. Не потому, что не мог, а потому что... да какая разница теперь. Я боялся снимать с тебя шлем. Боялся увидеть потухшие синие глаза. Боялся увидеть гримасу вместо лица, но пришлось. Иначе бы ты задохнулся...
От тебя не осталось ничего, чтобы напоминало о том человеке, которого я помнил. Ты стал лишь тенью самого себя. Тенью, которую еще что-то удерживало на этой земле. Любовь ли? Вряд ли. Желание жить? Тоже нет. А что же тогда?! Я никогда не переставал задавать себе эти вопросы, устав искать на них ответы. Я был с тобой всё время. Что-то мне не удалось срезать и теперь ты был похож на нелепую куклу, которую собрали из мусора, обрывков ткани и вдохнули в это существо жизнь. Ты кричал не открывая рта, и эти стоны казались мне страшнее любого шепота, мрачнее любого страшного известия. Ты смотрел на мир не открывая глаз, и это чувство слепоты не покидало меня. Кружило вокруг, словно дым, просачиваясь в лёгкие, вырываясь наружу хриплым кашлем, кровью из разорванного горла.
Все мы чьи-то тени. Тени своего прошлого, осколки чьих-то воспоминаний, дым прошлого, которое уже никогда не вернётся. Наши корни обрубили давным давно, еще тогда, когда мир вокруг не представлял никакой угрозы. Там, на тёмной стороне нашего создания, на оборотной стороне чужих медалей мы видим себя такими, какими являемся на самом деле. Мы никогда не были людьми в буквальном понимании этого слова. Мы всегда были отражениями самих себя, словно глупые клоны на конвейере. Я сильно ударился в философию. Наверное это то, что хотелось забыть. Но я не мог стереть это из памяти...
Ты протянул еще два дня. Каких-то жалких два дня, которыми ты оплатил свою жизнь.
Ко мне подошел врач и молча отдал твои вещи. Жетон, военную книжку и сумку. Надо мной сгустилась пелена моих воспоминаний. Гнилостный запах душевного мрака душил меня удавкой. Я не мог спать, не мог есть, только пил не пьянея, не видя ничего вокруг.
Я умер с тобой и был похоронен с тобой. Пошел вслед за призраком, который был мне дороже всего.
Мы все однажды станем тенями. Порастём цветами сквозь твёрдую почву. Но одно останется неизменным: чувство боли, которое будет всегда нас преследовать...
- Что случилось, Алек? - я сразу почуял неладное.- Говори же, что произошло?
- Айзека привезли, - сказал он. - он умирает.
После этих слов мир во мне и вокруг меня пошатнулся, словно карточный домик. Алек молча провёл меня в медотсек и я, растолкав врачей и медсестёр, которые никак не могли помочь, посмотрел на то, что еще две недели назад было человеком. Броня, в которую снаряжали всех солдат армии звёздного флота, была местами вырвана, обуглена и разворочена. Спинные пластины были покорёжены и вмяты в мясо, загноившиеся раны кровоточили и были покрыты слоем пыли и грязи. Оплавившийся шлем никак не получилось бы снять.
Я пошатнулся и чуть не упал. Одно лишь чутье помогло мне найти инъектор и вкатить себе лошадиную дозу успокоительного.
Я не мог больше находится рядом с тобой. Я вышел оттуда и сполз по стене чувствуя, как остатки сил покидают меня...
Мне вернули тебя. Но вернули не таким, каким ты уходил на войну. Я помню всё. Помню твой крик, твой звериный вой, когда я снимал с тебя окровавленные доспехи, края которых словно вплавились в кожу, срывая засохшие корки, сухие покровы, что рвались, словно старый пергамент. Мне пришлось срезать всё, до чего я мог дотянуться, чтобы освободить тебя от этой мёртвой оболочки. Я промывал каждую твою рану, успокаивая и баюкая твою боль на своих руках. Хотел чтобы всё это было просто кошмаром. Но нет, это было реальностью. Ты умирал у меня на руках. Вырывая с мясом всё это, я понял, что человека потерять намного проще, чем обрести снова. Отдал бы всё, продал бы дьяволу душу за то, чтобы успокоить твою боль и закрыть глаза. Но я не мог. Не мог категорически ничего сделать ради этого. Не потому, что не мог, а потому что... да какая разница теперь. Я боялся снимать с тебя шлем. Боялся увидеть потухшие синие глаза. Боялся увидеть гримасу вместо лица, но пришлось. Иначе бы ты задохнулся...
От тебя не осталось ничего, чтобы напоминало о том человеке, которого я помнил. Ты стал лишь тенью самого себя. Тенью, которую еще что-то удерживало на этой земле. Любовь ли? Вряд ли. Желание жить? Тоже нет. А что же тогда?! Я никогда не переставал задавать себе эти вопросы, устав искать на них ответы. Я был с тобой всё время. Что-то мне не удалось срезать и теперь ты был похож на нелепую куклу, которую собрали из мусора, обрывков ткани и вдохнули в это существо жизнь. Ты кричал не открывая рта, и эти стоны казались мне страшнее любого шепота, мрачнее любого страшного известия. Ты смотрел на мир не открывая глаз, и это чувство слепоты не покидало меня. Кружило вокруг, словно дым, просачиваясь в лёгкие, вырываясь наружу хриплым кашлем, кровью из разорванного горла.
Все мы чьи-то тени. Тени своего прошлого, осколки чьих-то воспоминаний, дым прошлого, которое уже никогда не вернётся. Наши корни обрубили давным давно, еще тогда, когда мир вокруг не представлял никакой угрозы. Там, на тёмной стороне нашего создания, на оборотной стороне чужих медалей мы видим себя такими, какими являемся на самом деле. Мы никогда не были людьми в буквальном понимании этого слова. Мы всегда были отражениями самих себя, словно глупые клоны на конвейере. Я сильно ударился в философию. Наверное это то, что хотелось забыть. Но я не мог стереть это из памяти...
Ты протянул еще два дня. Каких-то жалких два дня, которыми ты оплатил свою жизнь.
Ко мне подошел врач и молча отдал твои вещи. Жетон, военную книжку и сумку. Надо мной сгустилась пелена моих воспоминаний. Гнилостный запах душевного мрака душил меня удавкой. Я не мог спать, не мог есть, только пил не пьянея, не видя ничего вокруг.
Я умер с тобой и был похоронен с тобой. Пошел вслед за призраком, который был мне дороже всего.
Мы все однажды станем тенями. Порастём цветами сквозь твёрдую почву. Но одно останется неизменным: чувство боли, которое будет всегда нас преследовать...
Запобiгти. Врятувати. Допомогти.
Ты знаешь, кто самый свободный? Не брахманы и не боги, не люди и даже не понятия. Птицы. Вот, кто свободнее всех.
Только птица может пересечь непреодолимые человеком стены, только птица может лететь туда, куда не дойдёт человек. Только они свободны. Говорят, что птицы переносят души умерших на ту сторону. Говорят, что поют они песни, чтобы упокоить тех, кто обречён блуждать по свету. Ведь душа человека, где бы она ни была заключена, рвётся в живой мир. Долюбить, довоевать, доделать. Нет и не будет людям покоя ни в этом мире, ни в том, пока они не поймут птиц...
Я видел их. Они невесомо пролетали сквозь стены бытия, сквозь живых и мёртвых, были сотканы словно из туманов прошлого. Я видел их, чувствовал, как бьются их сердца, слышал их песни, но не мог понять, что же не так.
Научившись слышать, мы перестали видеть то, что скрыто от нашего взора туманной пеленой прошлого.
Однажды я встретил одного человека, который нёс на плече ворона. Они были чем-то похожи друг на друга. Седая птица и сгорбившийся от времени человек. Как я позже узнал, это был хранитель из монастыря ворон, что на севере Забытого города. Он пришёл за мной. Чтобы показать истину, которая много веков была скрыта от меня.
Он пришёл ранним утром, когда солнце еще спало в колыбели туманов. Он привёл за собой сны, чтобы показать мне прошлое. Он ловко, словно бусины на нить, нанизывал мои
воспоминания на угасающие потоки памяти, он вдохнул в меня жизнь сквозь покровы неба. Он сделал меня свободным. Однажды. Когда солнце еще спало в колыбели туманов...
Я стал птицей. Присоединился к тем, кто может преодолевать стены, кому неизвестны печали и боли. Моя жизнь потекла иначе, чем раньше. Я умер...
Только птица может пересечь непреодолимые человеком стены, только птица может лететь туда, куда не дойдёт человек. Только они свободны. Говорят, что птицы переносят души умерших на ту сторону. Говорят, что поют они песни, чтобы упокоить тех, кто обречён блуждать по свету. Ведь душа человека, где бы она ни была заключена, рвётся в живой мир. Долюбить, довоевать, доделать. Нет и не будет людям покоя ни в этом мире, ни в том, пока они не поймут птиц...
Я видел их. Они невесомо пролетали сквозь стены бытия, сквозь живых и мёртвых, были сотканы словно из туманов прошлого. Я видел их, чувствовал, как бьются их сердца, слышал их песни, но не мог понять, что же не так.
Научившись слышать, мы перестали видеть то, что скрыто от нашего взора туманной пеленой прошлого.
Однажды я встретил одного человека, который нёс на плече ворона. Они были чем-то похожи друг на друга. Седая птица и сгорбившийся от времени человек. Как я позже узнал, это был хранитель из монастыря ворон, что на севере Забытого города. Он пришёл за мной. Чтобы показать истину, которая много веков была скрыта от меня.
Он пришёл ранним утром, когда солнце еще спало в колыбели туманов. Он привёл за собой сны, чтобы показать мне прошлое. Он ловко, словно бусины на нить, нанизывал мои
воспоминания на угасающие потоки памяти, он вдохнул в меня жизнь сквозь покровы неба. Он сделал меня свободным. Однажды. Когда солнце еще спало в колыбели туманов...
Я стал птицей. Присоединился к тем, кто может преодолевать стены, кому неизвестны печали и боли. Моя жизнь потекла иначе, чем раньше. Я умер...
Запобiгти. Врятувати. Допомогти.
Я слышал дождь. В его голосе чудились мне отголоски прошлого, такого далёкого и одновременно близкого мне.
Я чувствовал ветер. В его прикосновениях видел тебя. Твою нежность, твой образ, который всегда со мной. Ты следуешь за мной неотступной тенью, хранишь меня от беды и боли. Ты — мой щит и меч, поражающий врагов, ты — моя опора, моя стена. Каждый вздох ветра, приносимый издалека, говорит со мной твоим голосом. В каждой капле осенних дождей твои слёзы...
Я летал, оставив тело на этой земле. Летал, чтобы вернуться к тебе. Вернуться, чтобы снова почувствовать крылья за спиной. Мне кажется, что мир без тебя бесконечно пуст и холоден, и только ты рисуешь его яркими красками. В каждом движении, каждом слове те невидимые нити, которые прочно связали нас с тобой. Когда я был одинок, казалось, будто я иду на ощупь сквозь тьму перемен, сквозь шторма реального и нереального мира.
В каждом из нас есть искра. Искра, которая может превратиться в пожар или угаснуть, так и не дав тепла. Мы сами решаем, гореть ли нам, или, отдав свой последний вздох, исчезнуть навсегда из этого мира. Мы — творцы самих себя, и у нас за спиной стоят те, кто станет однажды нерушимой опорой для всего человечества. Словно свет и тень, завтра и вчера сплетаются в тех, чьи имена мы будем помнить до самых последних дней. Вдох и выдох, нежность и радость — всё это — то самое, что свяжет нас однажды и навсегда...
Я чувствовал ветер. В его прикосновениях видел тебя. Твою нежность, твой образ, который всегда со мной. Ты следуешь за мной неотступной тенью, хранишь меня от беды и боли. Ты — мой щит и меч, поражающий врагов, ты — моя опора, моя стена. Каждый вздох ветра, приносимый издалека, говорит со мной твоим голосом. В каждой капле осенних дождей твои слёзы...
Я летал, оставив тело на этой земле. Летал, чтобы вернуться к тебе. Вернуться, чтобы снова почувствовать крылья за спиной. Мне кажется, что мир без тебя бесконечно пуст и холоден, и только ты рисуешь его яркими красками. В каждом движении, каждом слове те невидимые нити, которые прочно связали нас с тобой. Когда я был одинок, казалось, будто я иду на ощупь сквозь тьму перемен, сквозь шторма реального и нереального мира.
В каждом из нас есть искра. Искра, которая может превратиться в пожар или угаснуть, так и не дав тепла. Мы сами решаем, гореть ли нам, или, отдав свой последний вздох, исчезнуть навсегда из этого мира. Мы — творцы самих себя, и у нас за спиной стоят те, кто станет однажды нерушимой опорой для всего человечества. Словно свет и тень, завтра и вчера сплетаются в тех, чьи имена мы будем помнить до самых последних дней. Вдох и выдох, нежность и радость — всё это — то самое, что свяжет нас однажды и навсегда...
Запобiгти. Врятувати. Допомогти.
За сумраком придёт новый рассвет. Ночь не может длиться вечно... Какой бы бесконечной она ни казалась, какой бы тёмной ни была, за ней всегда следует новый день...
Зима прошла. От кровавого заката войны осталось лишь эхо, которое ветер унёс далеко за горы. Император Шен взошел на трон, заняв место умершего правителя. Гордые воинствующие царства склонили колени перед новым правителем; сложив мечи, сёгуны и самураи присягнули ему на верность.
Наступила весна, принеся покой и мир. Впервые император со своей женой вышли в сад своего дворца, который покинули много лет назад, уходя на войну. Лепестки нежных вишен плавно кружили в воздухе, всё вокруг словно приветствовало семью и радовалось возвращению правителя. Оставив жену беседовать со старейшиной храма, император сошел со ступеней дворца в сад. На его широкое черное кимоно падали розовые лепестки, укрывая шелк одеяния невесомым панцирем. Ступая босыми ногами по дорожке, выложенной круглыми желтыми камушками, мужчина прошел в сад и скрылся за деревьями. Подойдя к пруду, где плавали большие карпы, правитель остановился и замер, словно прислушиваясь к чему-то. Ветер с юга приносил тепло, и нежные его объятия говорили о том, что лето будет жарким. Шорохи и плеск воды в пруду, дыхание ветра и шепот трав погрузили его в воспоминания о прошлом. Тёмное прошлое, которое преследовало правителя и до сих пор уходило, уступая место свету и теплоте. Страха не было, была лишь надежда. Надежда на то, что всё однажды изменится. Вишни, кивая ветвями, сыпали на дорожки розовые лепестки, словно укрывая прошлое, делая его менее заметным, ненужным сейчас. Словно сглаживая все острые углы сознания, ветер ласкал его, ластясь, словно кошка.
Услышав шаги, император обернулся. А увидев жену, он замер в восхищении. Она была похожа на прекрасный цветок, на божество, сошедшее с небес. Её белое кимоно, расшитое золотыми цветами, чёрные как ночь волосы развевались по ветру, мягкими волнами ниспадая на плечи. Акали была прекрасна. Прекрасна как в бою, так и в мире. Зелёные глаза излучали доброту и радость. Она словно плыла по дорожке, медленно ступая по круглым камушкам. Вдруг ветер промчался по саду, срывая лепестки и раскидывая их под ноги Акали. Несколько лепестков упало ей на плечо и обувь. Подойдя к мужу, она взяла его за руку. Теплота прикосновения пробудила императора ото сна. Подняв глаза, он посмотрел на свою спутницу, словно на видение, что вот-вот растает. Но нет. Она была рядом. Ей легко удавалось успокоить его гнев, пробудить нежность. Она была всем миром для него одного.
Акали посмотрела на Шена. Мужчина, очарованный её красотой молчал. Вокруг словно всё утихло, давая возможность влюблённым говорить не произнося слов.
Наконец Акали заговорила. Её голос словно шепот реки: нежный и плавный тёк в воздухе, будто вода.
- Как здесь красиво. Я счастлива вернуться сюда. Мне казалось, будто наш дворец покинут навсегда. Боги послали нам весну, которая всё возродит из пепла.
Шен не нашел, что ответить сразу и молчал. Действительно, война окончилась и горевать было уже не за чем. Много было поставлено на кон, и много было отобрано, но итогом оказалась победа.
- Я горд тем, что империя родится заново. Я счастлив, что ты рядом со мной. Шен крепче сжал в своей ладони руку Акали, словно боясь, что она уйдёт.
Девушка обняла его и услышала, как бьется сердце того, кого она любит больше всей жизни. Сердце человека, который стал её щитом и защитой, настоящим и будущим...
Зима прошла. От кровавого заката войны осталось лишь эхо, которое ветер унёс далеко за горы. Император Шен взошел на трон, заняв место умершего правителя. Гордые воинствующие царства склонили колени перед новым правителем; сложив мечи, сёгуны и самураи присягнули ему на верность.
Наступила весна, принеся покой и мир. Впервые император со своей женой вышли в сад своего дворца, который покинули много лет назад, уходя на войну. Лепестки нежных вишен плавно кружили в воздухе, всё вокруг словно приветствовало семью и радовалось возвращению правителя. Оставив жену беседовать со старейшиной храма, император сошел со ступеней дворца в сад. На его широкое черное кимоно падали розовые лепестки, укрывая шелк одеяния невесомым панцирем. Ступая босыми ногами по дорожке, выложенной круглыми желтыми камушками, мужчина прошел в сад и скрылся за деревьями. Подойдя к пруду, где плавали большие карпы, правитель остановился и замер, словно прислушиваясь к чему-то. Ветер с юга приносил тепло, и нежные его объятия говорили о том, что лето будет жарким. Шорохи и плеск воды в пруду, дыхание ветра и шепот трав погрузили его в воспоминания о прошлом. Тёмное прошлое, которое преследовало правителя и до сих пор уходило, уступая место свету и теплоте. Страха не было, была лишь надежда. Надежда на то, что всё однажды изменится. Вишни, кивая ветвями, сыпали на дорожки розовые лепестки, словно укрывая прошлое, делая его менее заметным, ненужным сейчас. Словно сглаживая все острые углы сознания, ветер ласкал его, ластясь, словно кошка.
Услышав шаги, император обернулся. А увидев жену, он замер в восхищении. Она была похожа на прекрасный цветок, на божество, сошедшее с небес. Её белое кимоно, расшитое золотыми цветами, чёрные как ночь волосы развевались по ветру, мягкими волнами ниспадая на плечи. Акали была прекрасна. Прекрасна как в бою, так и в мире. Зелёные глаза излучали доброту и радость. Она словно плыла по дорожке, медленно ступая по круглым камушкам. Вдруг ветер промчался по саду, срывая лепестки и раскидывая их под ноги Акали. Несколько лепестков упало ей на плечо и обувь. Подойдя к мужу, она взяла его за руку. Теплота прикосновения пробудила императора ото сна. Подняв глаза, он посмотрел на свою спутницу, словно на видение, что вот-вот растает. Но нет. Она была рядом. Ей легко удавалось успокоить его гнев, пробудить нежность. Она была всем миром для него одного.
Акали посмотрела на Шена. Мужчина, очарованный её красотой молчал. Вокруг словно всё утихло, давая возможность влюблённым говорить не произнося слов.
Наконец Акали заговорила. Её голос словно шепот реки: нежный и плавный тёк в воздухе, будто вода.
- Как здесь красиво. Я счастлива вернуться сюда. Мне казалось, будто наш дворец покинут навсегда. Боги послали нам весну, которая всё возродит из пепла.
Шен не нашел, что ответить сразу и молчал. Действительно, война окончилась и горевать было уже не за чем. Много было поставлено на кон, и много было отобрано, но итогом оказалась победа.
- Я горд тем, что империя родится заново. Я счастлив, что ты рядом со мной. Шен крепче сжал в своей ладони руку Акали, словно боясь, что она уйдёт.
Девушка обняла его и услышала, как бьется сердце того, кого она любит больше всей жизни. Сердце человека, который стал её щитом и защитой, настоящим и будущим...
среда, 12 июля 2017
Запобiгти. Врятувати. Допомогти.
Я не знаю, что будет завтра, и где я проснусь. Но кажется, я научилась делить понятия этой жизни...
Доброволец - это когда ты вслушиваясь в шипящий эфир ловишь каждый вздох. Когда не выпускаешь из рук телефона, ожидая звонка своих товарищей. Когда отказывает рация и ты, чтобы не потерять своих, на ощупь ищешь путь в темноте. Это когда на твоих плечах груз решений, тяжесть выбора, жизнь "до" и "после".
Ждёшь ответа центральной больше, чем ответа девушки. Когда в самом конце ты можешь сказать: "Борт ... мы идём домой".
Доброволец - это не работа. Это - призвание большого сердца. Ты подаёшь руку помощи тем, кто в ней нуждается больше всего. Ведь ты знаешь, что ты можешь и должен помочь. Доброволец - это огонь внутри тебя, который жарче огня вокруг. То, что закалит. То, что сделает тебя Человеком...
Доброволец - это когда ты вслушиваясь в шипящий эфир ловишь каждый вздох. Когда не выпускаешь из рук телефона, ожидая звонка своих товарищей. Когда отказывает рация и ты, чтобы не потерять своих, на ощупь ищешь путь в темноте. Это когда на твоих плечах груз решений, тяжесть выбора, жизнь "до" и "после".
Ждёшь ответа центральной больше, чем ответа девушки. Когда в самом конце ты можешь сказать: "Борт ... мы идём домой".
Доброволец - это не работа. Это - призвание большого сердца. Ты подаёшь руку помощи тем, кто в ней нуждается больше всего. Ведь ты знаешь, что ты можешь и должен помочь. Доброволец - это огонь внутри тебя, который жарче огня вокруг. То, что закалит. То, что сделает тебя Человеком...