Запобiгти. Врятувати. Допомогти.
"Я видел их. Те самые стальные цветы, что распустились на холмах Верана, забытой планеты, находящейся так далеко от солнца, что вечная зима была спутником веранцев всё время их существования. Там завывали ледяные ветра, и стоны снежных бурь оглашали криком планету. Там не было света, лишь бледный лик трёх лун освещал Веран в редкие моменты тишины. Там, за тремя галактиками, я отбывал своё наказание. Я был преступником, которому судьба подготовила тяжкую пожизненную ссылку в ледяной тюрьме. Много было уже пройдено, много забылось, но память всё же не умирает.
Я давно свыкся с вечным людом, с его жестокостью и безразличием. Я научился ткать изо льда тончайшие нити, сплетая их в полотна прошлого. Я вплетал тончайшую паутину лунного света. Ради того, чтобы не умереть от холода. Я делал из стальной веранской породы цветы такой красоты, что им завидовала лютая зима. Я плёл и ткал, творил и ни на мгновение не мог остановиться. Ведь знал, что если остановлюсь, замрёт и время, которого мне отведено было слишком мало.
Веран - неприветливая, мёртвая планета. Тело его, объятое пламенем пожаров войны, не выдержало, и планета начала свое мрачное перерождение. Никто не думал, что те, кто выживут, будут настолько мертвы внутри. Словно смрад пожарищ и ярость холодных бурь убили и любовь и сострадание, и ненависть и боль, злость"...
***
Этот обрывок письма нашли в одной из кузниц Верана тогда, когда последняя экспедиция, кажется с Марса, пришла освободить оставшихся в живых каторжников, чтобы дать тем амнистию. Обрывок был стальным, и на нём ровными буквами были выбиты эти слова. Он был прикреплён к наковальне сильнейшим ударом молота, который нашли тут же, рядом с печью, в которой полыхал мёртвый ледяной огонь. Кузница была украшена тончайшей снежной паутиной, стальными цветами и гирляндами льда, который отбрасывал призрачные тени.
Казалось, будто здесь живёт призрак того кузнеца, что сделал эти чудеса. Гирлянды будто дышали, тихо позванивая по ветру. А цветы, покрытые, казалось, пеплом сгоревшей бумаги, источали тонкий, почти неуловимый аромат. Когда они пришли, в живых уже никого не было. Всех пожрала безумная вечная зима этой богом забытой планеты. Никто больше не расскажет о том, что же случилось с Вераном, и что послужило толчком к его перерождению. Замолкли последние удары морозных молотов в кузне-каторге. Не слышен больше звон ледяных оков. Лишь только поле стальных цветов напомнит о том, что жизнь вечна и неповторима...
Я давно свыкся с вечным людом, с его жестокостью и безразличием. Я научился ткать изо льда тончайшие нити, сплетая их в полотна прошлого. Я вплетал тончайшую паутину лунного света. Ради того, чтобы не умереть от холода. Я делал из стальной веранской породы цветы такой красоты, что им завидовала лютая зима. Я плёл и ткал, творил и ни на мгновение не мог остановиться. Ведь знал, что если остановлюсь, замрёт и время, которого мне отведено было слишком мало.
Веран - неприветливая, мёртвая планета. Тело его, объятое пламенем пожаров войны, не выдержало, и планета начала свое мрачное перерождение. Никто не думал, что те, кто выживут, будут настолько мертвы внутри. Словно смрад пожарищ и ярость холодных бурь убили и любовь и сострадание, и ненависть и боль, злость"...
***
Этот обрывок письма нашли в одной из кузниц Верана тогда, когда последняя экспедиция, кажется с Марса, пришла освободить оставшихся в живых каторжников, чтобы дать тем амнистию. Обрывок был стальным, и на нём ровными буквами были выбиты эти слова. Он был прикреплён к наковальне сильнейшим ударом молота, который нашли тут же, рядом с печью, в которой полыхал мёртвый ледяной огонь. Кузница была украшена тончайшей снежной паутиной, стальными цветами и гирляндами льда, который отбрасывал призрачные тени.
Казалось, будто здесь живёт призрак того кузнеца, что сделал эти чудеса. Гирлянды будто дышали, тихо позванивая по ветру. А цветы, покрытые, казалось, пеплом сгоревшей бумаги, источали тонкий, почти неуловимый аромат. Когда они пришли, в живых уже никого не было. Всех пожрала безумная вечная зима этой богом забытой планеты. Никто больше не расскажет о том, что же случилось с Вераном, и что послужило толчком к его перерождению. Замолкли последние удары морозных молотов в кузне-каторге. Не слышен больше звон ледяных оков. Лишь только поле стальных цветов напомнит о том, что жизнь вечна и неповторима...